Диадема для Золушки[СИ] - Екатерина Слуднева

— Могу, — прорычал в ответ Сашка.

— Как сказал один философ, человек который имеет воображение, но не имеет знаний, имеет крылья, но не имеет ног. Поэтому-то я и нашел тогда другого человека, — он вздохнул, — Лида, позови, пожалуйста, нашу невесту.

И Лида подчинилась и привела сияющую Настасью с кипой газет в руках. Во всей комнате она видела только Вангога и улыбалась только ему самой счастливой из своих улыбок.

— Настя, — обратился к ней Бахровцев старший, — я тебя сегодня уже спрашивал, скажи это еще раз своим родителям.

Настя снова посмотрела на своего жениха, а потом на отца с матерью.

— Я люблю его! — еще раз просияла она, — И мы хотим быть вместе. И делить друг с другом все радости и печали, и всю жизнь. Я ведь права?

— Права! — согласился Вангог, она была сильной, но ей все же нужна была его поддержка, как будущего мужа, и он не мог ей в этом отказать, не имел никакого права, — Я тоже люблю тебя! — этого он мог уже не говорить, но не смог себя сдержать.

— Считаю конфликт исчерпанным, а вопрос о женитьбе закрытым! — словно судья сказал Игорь Борисович, — И сегодня же Настя переезжает к своему будущему мужу. Нечего жить любящим сердцам поодаль друг от друга. Давай собирайся.

Как она была за это благодарна своему будущему свекру. Она бы не выдержала этот месяц в одной квартире с родителями.

— И только попробуйте что-либо рассказать ей или моей дочери! — напоследок сказал Бахровцев, когда Вангог с Настеной уже ушли.

Глава 30

На улице медленно падал снег.

Аня и Мартин шли по заснеженному тротуару, потому что им не хотелось никуда ехать, а просто побыть вдвоем. При этом мороз был не слишком сильный, и прогулка была вполне уместна. В то время, как уединение в пустой квартире могло привести к не самым хорошим и желательным последствия для них обоих. Возможно, если бы не было никаких тайн, и последствия были бы вполне уместны.

Они, казалось, вели себя друг с другом легко и непринужденно. Во всяком случае, Мартин о себе мог сказать так с полной уверенностью. А вот Анна? Она искренне улыбалась и смеялась, когда он говорил что-либо смешное или веселое, но о себе говорила мало и с нежеланием, в основном односложно отвечала на его вопросы и переводила тему в другое русло, продолжая внимательно его слушать.

— Скажи, почему ты не хочешь говорить о себе? — спросил Мартин, когда она снова ушла от разговора, — Или это у вас семейное!

— Моя жизнь слишком сильно переплетается с жизнью Ульяны, мы ведь сестры, — она мило улыбнулась, будто вспоминая некоторые моменты из своего прошлого, — и… наверное, ты прав, мы не слишком общительны.

— Я бы сказал, что у вас слишком много тайн.

— У всех женщин есть свои маленькие тайны.

— Согласен, но на мой взгляд, от них нужно избавляться, забывать или рассказывать человеку, который может помочь. Тогда просто жить становится легче, потому что груз меньше. Хорошо когда есть груз, как запас, как питание, но не как бесполезный балласт, который постоянно тянет назад и тормозит движение вперед. Он только слишком утомляет, и ничего хорошего не приносит.

Она молчала, глядя бессмысленным взглядом на заснеженный город, осмысливая все то, что он сейчас сказал. Она знала, что он прав. Но ведь она была не разговорчивой не потому, что у нее были какие-то большие и тяжелые тайны, а потому что сказать было особенно нечего.

— Ты не любишь своего мужа, — сказал он после короткой паузы, и она не поняла, спрашивал он или утверждал.

— Что?

— Я говорю, ты мужа своего совсем не любишь, — он был уверен в своих словах.

— Почему ты так решил? — удивилась Анна, не зная, как иначе на это отреагировать.

— Ты не носишь обручальное кольцо, — теперь Мартин решил, что зря затеял такой разговор, но все равно продолжал, — и ты позволяешь себе не надолго забыться в объятиях совершенно чужого тебе человека…

Правда если ты все же Ульяна, а не Анна, я тебе вовсе не чужой, и это многое объясняет, хотя и прибавляет еще массу вопросов. Это он подумал, но сказать не осмелился.

— Мы слишком разные люди, — она не дослушала его, — и… мне просто хотелось бы видеть рядом кого-то близкого…

Она не слышала себя. Она по-прежнему смотрела на сияющий огнями ночной город, занесенный снегом, забыв о том, кто она в данный момент. Она просто сказала то, что чувствовала, что было у нее внутри, что мучило ее сегодня целый день. Она поняла, что он нужен ей. И она точно знала, что именно он ее самый родной и близкий человек.

Это я-то близкий?

Мартин остановился. Он был ошеломлен услышанным. Подобного он не мог ожидать ни от Ульяны, ни тем более от Анны, с которой едва знаком. Но он слишком хорошо понял смысл этих слов и то, как они были сказаны. Это был своеобразный крик одинокой души.

Она обернулась. Он стоял на месте, внимательно глядя на нее, и она даже не поняла, чем это вызвано, но спросить не решалась.

Он подумал, что если Анна и Ульяна все-таки сестры, то они очень похожи друг на друга, несмотря очевидные различия, а если нет, то наверное над ее внешним видом поработал ни кто иной как Вангог. Он ни раз видел его работы, и всегда восхищался его талантом. И даже поражался, что у этого человека было абсолютно все, о большем мечтать просто не возможно. Красота, обаяние, богатство, уважение окружающих и талант абсолютно ко всему.

Мартин ему никогда не завидовал. Его и самого природа не обделила, и пусть у него не было такого таланта, как у Вангога, но у него было все, что ему нужно, кроме одного. Ульяны. Она была нужна ему, как воздух, но она почему-то строила преграду между ними, и это начинало ему надоедать.

Он сделал пару шагов, и она оказалась в его объятьях. Она смотрела на него широко распахнутыми глазами и как будто не понимала, что происходит, или не хотела понимать. Он склонился к ее губам, и, кажется, даже задержался на мгновение, чтобы подумать, надо ли это делать, ощущая на своем лице ее ровное дыхание. Он едва коснулся ее губ, как она обвила его шею руками и притянулась к нему сильнее, со всей страстью отдавая себя во власть его нежности.

Он все понял и даже обрадовался этому своему пониманию. Он знал, что по-другому быть и не могло. Но теперь надо было что-то придумать, чтобы она об этом не догадалась.

Он не позволил ей отступить и остановиться, и она немного удивилась, но быстро забыла об этом, поглощенная собственным желанием продолжения. Но он вдруг сам отстранился и посмотрел ей в глаза.

— Обещай, что она ничего не узнает! — попросил он, тяжело дыша.

— Кто? — удивилась Анна.